Луи Бриньон - Испанская невеста [Легенда о Габриель]
— Это всего лишь начало, моя дорогая Габриэль. Через неделю я поведу тебя к алтарю. И вот тогда уже вволю повеселюсь. Ты даже не представляешь, какая жизнь тебя ждёт. Я всё продумал. Всё, до самых мелочей. Ты ответишь за каждое своё слова, за каждое оскорбление.
— Энрико, ты пьян. Остановись, иначе сам пожалеешь, — попытался было урезонить его отец, но Энрико лишь махнул рукой, и продолжил свою речь уже с откровенной злостью сверля глазами Габриэль.
— Ты заслужила достойное наказание и ты его получишь в полной мере. А может ты надеялась понравиться мне? — Энрико дико захохотал. — Этого никогда не произойдёт, и знаешь почему? Ты вообще никому не можешь понравиться. А уж если кто и решит выказать тебе свои чувства, так его остановит твой злой язычок. Я за всю свою жизнь не слышал и части тех мерзких слов…впрочем, неважно, — он безразлично махнул рукой в сторону Габриэль, — ты мне невеста…пока. Вот когда станешь супругой, тогда и узнаешь, как сильно я тебя…ненавижу.
Он вышел из–за стола и пошатываясь направился к выходу. Никто его не останавливал. Всех угнетала
сцена, коей они стали свидетелями.
После ухода Энрико раздался спокойный голос Габриэль:
— Все получили то, чего так желали. Могу я теперь… уйти?
Глава 11
Энрико спал настолько крепко, что не услышал, как в его покоях появились два человека. Ещё бы не спать. После помолвки он ещё долго не мог угомониться. Он умудрился напиться почти до бесчувствия и лишь усилиям Стефана был обязан тому, что сейчас лежал на постели.
Это были герцог Саведа и граф Ди Перона. Оба разговаривали приглушёнными голосами и постоянно поглядывали в сторону кровати с балдахином. Видя, что сын не просыпается, герцог Саведа тихонько окликнул его по имени. Энрико почти сразу же открыл глаза. Вначале он ничего не мог понять, а затем сообразил, кто находится в его комнате и, быстро одевшись, предстал перед ними. Граф выглядел растерянным, отец озабоченным. Энрико лишь мог строить догадки по поводу их совместного прихода. Однако они ничего общего не имели с действительностью. Очень скоро ему пришлось в этом убедиться.
— Я рад, что вы здесь, — глядя на него, признался граф Ди Перона. И в то время, когда Энрико пытался понять значение этих странных слов, граф поклонился и продолжил: — Пользуясь случаем, приношу вам свои глубочайшие извинения, дон Энрико, и от души надеюсь на ваше прощение. Мы всем понимаем, как нелегко вам пришлось.
— С вашего позволения, я бы хотел встретиться наедине с вашей дочерью, — ледяным голосом ответил Энрико. — Моё положение позволяет видеть её, когда мне захочется. Не так ли?
— К сожалению, это невозможно! — граф развёл руки. Энрико, вне всякого сомнения, задели бы эти слова, если б не нотка отчаяния, прозвучавшая в голосе графа. Он заподозрил неладное. И не напрасно.
— Габриэль убежала сегодня ночью из дома, — сообщил граф, чем совершенно обескуражил и отца и сына. — Я полагал, что это как–то связано…с вашими словами прошлым вечером… потому и приехал. Однако я вижу, что ошибся, подозревая вас, дон Энрико, в содействии бегству моей дочери.
— Вы полагаете… это мои слова побудили её к бегству? — Энрико отнёсся к вести о бегстве Габриэль с удивительным спокойствием.
— Нет, что вы, — поспешно возразил граф Ди Перона, — она сбежала только из–за меня. После вашего ухода она попросила…отменить свадьбу. В ответ я пригрозил отправить её в монастырь. Вот она и ушла ночью из дома. Взяла вещи, деньги, своего попугая, и ушла.
— И что вы намерены делать? — после короткого молчания спросил Энрико.
— Начну искать. А что мне ещё осталось делать?
— Этот поступок ляжет несмываемым пятном на всех вас, — заметил герцог Саведа, — нельзя допускать огласки. Вы должны её вернуть очень тихо и до того, как она успеет совершить ещё один безрассудный поступок.
— Я знаю, знаю, — в отчаянии прошептал граф Ди Перона, — но она слишком неуправляема. Боюсь, мне не удастся исправить положение.
«Вот он мой час!» — с ликованием думал Энрико. В голове мгновенно созрел план мщения. И он незамедлительно приступил к его осуществлению.
— С вашего позволения, сеньоре, — Энрике придал голосу торжественность, чем немало удивил своего отца, и уж потом продолжил говорить: — Я могу взять на себя все последствия этого бегства, но с одним непременным условием…вы клятвенно подтвердите моё право на вашу дочь и заранее примите любое моё решение в отношении Габриэль.
Он понимал, что согласившись, теряет всякого право на дочь. И что гораздо хуже, передаёт её человеку, который жаждет её наказания.
— Ты хорошо подумал над своими словами? — осторожно спросил герцог Саведа сына. Тот лишь нетерпеливо тряхнул головой, а граф в это мгновение бросил на него взгляд, полный немого упрёка.
— Вы же ненавидите её, — тихо сказал граф, — зная это, я должен смириться с тем, что вы можете сделать?
— Боюсь, у вас небольшой выбор, — жёстко ответил Энрико, — вы можете принять моё предложение, или…вам придётся сполна испить чашу позора. Я незамедлительно расторгну помолвку и, будьте уверены, после такого решения ни одна уважающая себя семья не пожелает с вами породниться. А если иным и захочется это сделать, думаю, мне без труда удастся убедить их в обратном.
— Вы ставите меня в безвыходное положение…
— Не я, а ваша дочь. Я всего лишь показываю вам выход.
— Но какой ценой?
— Полагаете, честь может иметь цену?
— Я сдаюсь… — с глубоким отчаянием прошептал несчастный граф Ди Перона, — я более не в силах защитить свою дочь. Она ваша. Только обещайте мне…
— Не стану я давать никаких обещаний, — излишне резко прервал его Энрико, — либо соглашайтесь, либо закончим этот бессмысленный разговор.
— Я принимаю ваше предложение, — граф выглядел совершенно подавленно, произнося эти слова.
— Вот и отлично. Отправляйтесь домой и ждите вестей. Она может убежать от вас, но только не от меня.
Сразу после этих слов и в отличном состоянии духа, Энрико покинул свою комнату и отправился искать Стефана.
— Он убьёт её, если только ты не вмешаешься, — граф Ди Перона с глубокой надеждой смотрел на герцога Саведу. Тот же делал то, что и во время всего разговора — непонятно ухмылялся.
— Не будь ослом, — посоветовал другу герцог Саведа, — я вполне могу допустить, что мой сын зол на твою дочь, однако не до такой степени, чтобы жениться на ней, да ещё при таких обстоятельствах. Если б он действительно ненавидел её, так не стал бы вообще вмешиваться. Разве не ясно, что своим бегством она делает хуже прежде всего себе самой. Одна, неизвестно где…с ней всё что угодно может произойти. Это ли не повод для радости?
